Подвиг пяти черноморцев
Подвиг пяти черноморцев — легендарный бой, якобы имевший место 7 ноября 1941 года под Севастополем.
Содержание
Официальна версия
Об этом беспримерном подвиге пяти черноморцев защитники Севастополя передавали из уст в уста. Но никто не знал имен бойцов, которые в тяжелые для города дни своей грудью преградили фашистским танкам путь к Севастополю. На днях нам пришлось встретиться с одним моряком, который и рассказал всю историю этого подвига.
Дело было в дни яростного наступления немцев на Севастополь. Фашисты ценою больших потерь заняли господствующую высоту севернее Д. Отсюда враг простреливал прилегающие к нашим позициям дороги, окопы.
Гитлеровцы спускались по скатам высоты и через трупы своих солдат рвались к городу.
Моряки под руководством старшего политрука Мельникова огнем пулеметов и винтовок сдерживали натиск врага.
Надо было не только остановить противника, но и во что бы то ни стало, любой ценой, выбить его с высоты, открывающей путь к Севастополю.
Зимним вечером комиссар собрал политсостав, проинформировал о сложившейся обстановке и поставил задачу — выбить врага, а к рассвету закрепиться на высоте.
В два часа ночи двумя ротами моряки перешли в наступление. Враг оказывал упорное сопротивление. Он обрушил на наступающих смельчаков ливень огня. Над головами непрерывно свистели пули, снаряды, мины. Казалось, непреодолимая стена огня стояла на пути моряков. Но ничто не могло остановить их наступательного порыва.
И краснофлотцы, ломая сопротивление, теснили врага. Раненые не уходили с поля боя. Стиснув зубы, они с еще большей ненавистью громили фашистов. Многие погибли в этом бою смертью храбрых. Приказ был выполнен. Высота взята. Моряки к утру окопались, заняли новую позицию.
Взбешенный неудачей, противник подтянул силы, вновь повел наступление, желая любой ценой овладеть высотой. В наш тыл забрались автоматчики. Они беспорядочно строчили из автоматов со всех сторон, создавая видимость окружения. Немцы пустились на хитрость: впереди солдат погнали овец и, прикрываясь ими, повели наступление. Комиссар быстро разгадал уловку врага.
— Бить по овцам! — приказал комиссар.
Затрещали наши пулеметы. Краснофлотцы Щербаков и Лавров меткими очередями уничтожили неудачно пустившегося на хитрость врага.
На следующий день немцы опять предприняли наступление, пустив вперед семь танков. Прикрываясь броней, фашисты думали сломить сопротивление моряков, овладеть высотой. Комиссар решил во что бы то ни стало преградить путь танкам, а затем уничтожать пехоту. Пять моряков вызвались выполнить опасную, но почетную задачу.
Вся наша страна, армия, флот должны знать гордые имена бессмертных героев, приумноживших традиции русских моряков. Вот они: политрук Фильченков Николай Дмитриевич, краснофлотцы Цибулько Василий Григорьевич, Паршин Юрий Константинович, Красносельский Иван Михайлович и Одинцов Даниил Сидорович.
Комиссар пожал им руки и пожелал успеха.
Смельчаки обвязались гранатами, набрали, сколько смогли, бутылок с горючей жидкостью, патронов и простились с боевыми друзьями.
Пятеро героев незаметно пробрались вперед и укрылись за невысокой насыпью. Из-за поворота показались вражеские танки. Один, второй, третий… Семь чудовищ ползли по советской земле, прикрывая трясущихся от страха фашистских солдат. Подпустив танки поближе, моряки приготовились к схватке. Политрук дал сигнал. Застрочил пулемет. Краснофлотец Цибулько в упор стрелял по танкам. Пули, выпущенные им, летели в смотровые щели. Один танк остановился. Меткой пулей Цибулько сразил водителя. Остановились и другие танки, вступив в перестрелку с пятеркой храбрых. Неравный бой длился около двух часов. Моряки самоотверженно и беспощадно вели бой.
Бронированный кулак фашистов не мог прорваться через рубеж, обороняемый пятеркой. Гранатами и бутылками с жидкостью моряки подбивали вражеские танки, зажигали их. Немецкой броне они противопоставили богатырскую смелость и мужество. На поле боя бездействовали, охваченные пламенем, еще два фашистских танка. Остальные четыре бежали, не выдержав сопротивления горстки краснофлотцев.
Прошло, несколько часов. Вновь показались танки. Теперь их было пятнадцать. На каждого краснофлотца ползло по три бронированных чудовища. Предстоял невиданный поединок моряков с танками. Черноморцы отчетливо понимали грозящую опасность… Никто не дрогнул, не колебался. Все знали, что недолго осталось жить, что придется умереть. И моряки смело смотрели смерти в лицо. По зову Родины они пошли на подвиг во имя ее счастья и свободы.
Танки двигались к нашим окопам. Они все ближе и ближе. Моряки еще раз переглянулись, обняли друг друга, расцеловались. Вот уже совсем близко вражеские машины. Опять застрочил пулемет. Вновь меткой очередью уничтожен водитель головного танка. Чудовище остановилось. Краснофлотец Цибулько приподнялся, швырнул связку гранат под другой танк. Сильный взрыв оглушил моряков. Танк остановился. Пулеметчик схватился за руку. Ранен. Рука окровавлена. Ничего! Не время сейчас заниматься собой. Превозмогая боль, моряк продолжал в упор вести огонь по машинам. Кончалась последняя лента, нет больше патронов. Выскочив из-за бугорка, раненый краснофлотец со связкой гранат бросился к танку. Связка угодила под гусеницу. Танк взорван. Вражеской пулей тяжело ранен Василий Цибулько, силы оставили его, без сознания он упал на землю.
Погиб геройской смертью Иван Красносельский. Он успел бутылками с жидкостью поджечь два вражеских танка. Пуля врага сразила героя. Навсегда перестало биться его горячее моряцкое сердце. Осталось теперь трое черноморцев. Патроны все израсходованы. Пущены в ход все бутылки с жидкостью. Остались только гранаты.
Но советские моряки не убегают с поля брани, не отступают и не сдаются в плен. Геройскую смерть они предпочитают бегству с поля боя.
Молча переглянулись три отважных моряка. Молча политрук Фильченков поднял гранаты, подвязал их к поясу. Ни слова не сказал он своим боевым друзьям. Но они поняли. Так же, как и он, Паршин и Одинцов быстро обвязались связками гранат. Эта мысль в один и тот же миг родилась у бойцов, хотя они и не сговаривались между собой. Другого выхода не было. Первым бросился под танк политрук Фильченков. Одинцов и Паршин увидели, как их боевой товарищ взорвал танк. Перед глазами мелькнуло раздавленное гусеницами тело моряка.
Подвиг Фильченкова призывал их к тому же. Они не дрогнули, нет, они не изменили своего твердого решения. Молча пожали друг другу руки. Юрий Паршин и Даниил Одинцов помчались навстречу ползущим танкам, бросились под них. Оглушающей силы взрыв раздался над степью. Танки взорваны, и под ними погибли еще два бессмертных черноморских героя.
В этом бою моряки уничтожили до десятка танков., остальные повернули обратно. Ошалевшая от страха вражеская пехота разбежалась в разные стороны. Наше подразделение морской пехоты ринулось на фашистов, пулей, штыком громило охваченных паникой гитлеровцев. Наступление врага было сорвано. Моряки отбросили немцев далеко назад, истребив их в большом количестве. Когда окончился бой, недалеко от взорванных вражеских танков моряки нашли тяжело раненного краснофлотца Цибулько. Боец истекал кровью. Напрягая последние силы, он рассказал подоспевшему комиссару и секретарю партбюро Шипаеву, как геройски погибли четыре его боевых товарища. Моряки подняли краснофлотца Цибулько. На их руках умер герой — пятый участник бессмертного подвига.
Пятерка героических богатырей-черноморцев принесла свою жизнь на алтарь отечества. Моряки знали, во имя чего шли на смерть. Они выполнили свой воинский долг, они преградили путь врагу к любимому городу.
Запомним, товарищи, гордые имена бессмертных героев: Николая Фильченкова, Василия Цибулько, Юрия Паршина, Ивана Красносельского, Даниила Одинцова. Они пали смертью храбрых, и об их легендарном подвиге никогда не забудут народы нашей Родины. Имена пяти героев-черноморцев будут вечно жить в сердцах миллионов.
Пусть подвиг пяти черноморских богатырей, их славные имена, их светлые образы будут вечно стоять перед глазами наших воинов. Их подвиг зовет нас на смертный бой с врагом, на окончательный разгром немецких захватчиков[1].
Николаю Дмитриевичу Фильченкову, Василию Федосеевичу Цибулько, Юрию Константиновичу Паршину, Ивану Михайловичу Красносельскому и Даниилу Сидоровичу Одинцову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. В 1945 г. близ того места, где они совершили подвиг, сооружен памятник из белого инкерманского камня. Он представляет собой четырехгранный обелиск в виде усеченной пирамиды, увенчанный пятиконечной звездой. На его гранях укреплены портреты героев. Останки их покоятся на Братском кладбище великой Отечественной войны (оно находился на везде из Севастополя, у 6-го километра Симферопольского шоссе).
В с. Верхнесадовое в Доме культуры совхоза «Садовод» создана диорама, запечатлевшая подвиг пяти героев-черноморцев. Ее автор – художник студии им. М.Б. Грекова В.В. Кузнецов.
Критика
В изложении комиссара Л.Н. Ефименко дело было так: «Не зная, что и где предпримет противник, мы в порядке усиления боевого охранения сформировали несколько групп-пятерок, которые назвали разведывательными. Одну такую группу возглавил политрук Николай Фильченков. Она выдвинулась на высоту у дороги, что идет к шоссе севернее Дуванкоя... Потом Фильченков дал знать на КП, что показались танки и что он со своими краснофлотцами постарается их задержать. Шло семь танков, группа Фильченкова залегла на их пути с гранатами и бутылками. Три танка разведчики подбили. Остальные повернули назад — немцы, с перепугу должно быть, не поняли, что наших всего пятеро... А потом там появилось пятнадцать танков. Мы уже приготовились встретить их на переднем крае. Но Фильченков решил не допустить их до батальонного рубежа. И не допустил. Пятеро моряков уничтожили еще несколько танков. Гранат у них было порядочно, но на такой бой, понятно, не хватило. Гранаты кончаются, а танки лезут... Чтобы хоть как-то их задержать, наши ребята стали с последними гранатами кидаться под гусеницы. Первым Фильченков, за ним двое краснофлотцев, кажется, уже раненые... Погибла вся пятерка. Последний, Василий Цибулько, умер уже на руках у нашего военфельдшера Петренко. От него и известно главное... Трех других краснофлотцев звали Иван Красносельский, Юрий Паршин и Даниил Одинцов».
В этом рассказе много несуразностей. Например, с чего это вдруг разведывательная группа, посланная собирать информацию о противнике, решила вступить в бой с двадцатью двумя танками и «не допустить» их до батальонного рубежа. В официальной, более поздней версии, группа Фильченкова уже именуется истребительной, вооружена станковым пулеметом, которого у разведчиков, само собой, быть не могло, и в неравном бою уничтожает 10 танков и до 200 вражеских солдат.Памятник пятерке моряков, о которых идет речь Тоже трудно себе представить на практике, как 4 матроса во главе с начальником клуба, которые не потрудились отрыть даже примитивнейший окопчик, а просто «залегли» на пути бронетанковой колонны, уложили такое количество супостатов. Позднее и это исправили: не залегли, а «закрепились в полуразрушенном блиндаже перед высотой у дороги».
Но вот под гусеницы-то зачем ложиться? Не проще положить туда гранату? Сей ребус разгадывается просто, если вспомнить, что танков у немцев не было, так что и кидаться под гусеницы никому не пришлось. Мифические вражеские танки понадобились советским командирам для того, чтобы оправдать свое поражение в Крыму. В нашей реальности группа Фильченкова пропала без вести, никто не видел ее героического боя или хотя бы тел погибших «героев», в том числе и «умирающего Цибулько». Однако рожденный фантазией политруков и талантом писателя Андрея Платонова миф вошел в канон.
Первое описание этого боя, возникшее в недрах Политического управления Черноморского флота, показывает, что его авторы никогда сами не видели ни реального боя, ни настоящих танков. Интересно, что чувствовали фронтовики, когда агитаторы зачитывали им такие перлы:
«Утром показались немцы. По шоссе и полям шли танки, прикрывая своей броней немецкую пехоту. В воздухе зарычали «юнкерсы» и «мессершмитты»... Любой ценой надо остановить танки, отсечь от них пехоту. «Кто пойдет на это дерзкое и отважное дело?» — спросил комиссар батальона. Вызвались все, но эта честь выпала политруку Фильченкову краснофлотцам Цибулько, Паршину, Красносельскому, Одинцову (а весь батальон чем занимался? — В.Бешанов)...
...Тогда с четырьмя бутылками в руках (?) выбежал вперед Красносельский. Метким ударом он зажег один танк, потом другой...
...Танк надвигается все ближе, герой бросается под гусеницы. Раздается тяжелый взрыв, и танк грузно сваливается набок (колеса спустили? — В.Бешанов)...»
В дальнейшем ни одно повествование о событиях ноября 1941 года в советской историографии и мемуаристике не обходилось без упоминания подвига «моряков-черноморцев» , так же как оборона Москвы — без «28 панфиловцев», а оборона Сталинграда — без «33 бронебойщиков». Параллель между этими мифами очетливо видна, панфиловцы тоже гибли под гусеницами танков, при этом «царапая пальцами стальные плиты».
Теперь предоставим слово Замиховскому Григорию Ефимовичу, бывшему матросу Черноморского флота, награждённому медалью "За Отвагу" за уничтожение восьми немцев, в том числе офицера, в декабре 41-го при втором штурме Севастополя. Тогда эту медаль давали очень редко, в отличие от второй половины войны.
А вот "знаменитого" подвига группы политрука Фильченкова я не помню! Вы уж меня простите, но я был под Дуванкой 7-го ноября, и наша рота стояла сразу позади 18-го батальона морской пехоты под командованием Черноусова. Не было там немецких танков!
....
Да и вообще, если бы такой случай был, что пять человек подбили десять танков, в тот же день, весь Севастополь говорил бы о героях... У нас там политотдельцев и газетчиков было более чем достаточно[2].
Призрачный бой
Так описывает этот бой Борис Соколов
В официальном представлении к званию Героя Советского Союза Николая Фильченкова, Василия Цибулько, Даниила Одинцова, Ивана Красносельского и Юрия Паршина утверждалось, что 7 ноября 1941 года в районе селения Дуванкой Шаблон:Цитата
Подробности
О том бое рассказывает в своих мемуарах Л. Н. Ефименко, бывший комиссар соседней с 18-м отдельным батальоном 8-й отдельной бригады морской пехоты: «…Скоро главной темой разговоров в окопах стал подвиг, совершенный… на участке восемнадцатого отдельного батальона морской пехоты… Первые сведения об этом подвиге дошли до нас через связных и мгновенно распространились по бригаде. Однако сперва никто не знал фамилий героев да и подробности всего, что произошло, излагались по-разному.
Вечером 8 ноября я соединился с соседями по телефону и спросил комиссара восемнадцатого батальона старшего политрука Мельника, не может ли он прийти на КП ближайшего к нему батальона нашей бригады – второго. Минут через сорок мы там встретились, и вот что я услышал…
– Фильченков дал знать на КП, что показались танки и что он со своими краснофлотцами постарается их задержать. Шло семь танков, группа Фильченкова залегла на их пути с гранатами и бутылками. Три танка разведчика подбили. Остальные повернули назад – немцы, с перепугу должно быть, не поняли, что наших всего пятеро… А потом там появилось пятнадцать танков. Мы уж приготовились встретить их на переднем крае. Но Фильченков решил не допустить их до батальонного рубежа. И не допустил. Пятеро моряков уничтожили еще несколько танков. Гранат у них было порядочно, но на такой бой, понятно, не хватило. Гранаты кончаются, а танки лезут… Чтобы хоть как-то их задержать, наши ребята стали с последними гранатами кидаться под гусеницы. Первым Фильченков, за ним двое краснофлотцев, кажется, уже раненые… Погибла вся пятерка. Последний, Василий Цибулько, умер уже на руках у нашего военфельдшера Петренко. От него и известно главное. Подробности уточняем – кое-кто видел эту схватку издали… Трех других краснофлотцев звали Иван Красносельский, Юрий Паршин и Даниил Одинцов, а больше мне о них пока ничего неизвестно… Батальон новый, все незнакомые…»
“ Подвиг требовалось непременно совершить 7 ноября – в день очередной годовщины Октябрьской революции ” В листовке 1942 года также утверждалось, что краснофлотцы гранатами и бутылками сожгли три танка из семи, примерно через два часа им на смену пришло еще 15 танков и завязалась главная битва: «Опять Цибулько бьет по смотровым щелям и первой же очередью подбивает один танк. Но вот патроны кончились, и Цибулько хватается за гранаты, ползет навстречу надвигающемуся танку, швыряет две гранаты – второй танк подбит! Бросается к третьему, кидает последние гранаты… Третий танк завертелся на месте с перебитой гусеницей, но сам Цибулько был смертельно ранен. Тогда с четырьмя бутылками в руках выбежал вперед Красносельский, метким ударом он зажег один танк, потом другой и пал, насмерть сраженный врагом. Остались трое – Фильченков, Паршин и Одинцов. Пять немецких танков уже в пятидесяти метрах. И тогда Фильченков решился на невиданное дело – остановить танки собственной грудью. Он прощается с товарищами и подвязывает к поясу гранаты… Фильченков вскакивает и устремляется навстречу передовому танку, навстречу смерти. Танк надвигается ближе, герой бросается под гусеницы. Раздается взрыв, и танк грузно валится набок. Следуя примеру своего героя-командира, Паршин и Одинцов бросаются с гранатами под танки. Взрываются и эти два танка. И тут случилось небывалое: оставшиеся восемь немецких танков стремительно повернули вспять… Ценой своей жизни герои уничтожили до десяти танков и в этот день своими телами закрыли врагу дорогу на Севастополь…»
В листовке также содержался счастливый финал: на помощь пятерке Фильченкова пришли товарищи по батальону и оттеснили немцев с поля боя, где нашли истекающего кровью Цибулько. Тот успел перед смертью рассказать о гибели товарищей.
Миф о танках
Однако эпизод с пятеркой политрука Фильченкова вряд ли имеет под собой реальную основу. Дело в том, что 7 ноября 1941 года морякам-севастопольцам при всем желании не удалось бы уничтожить 10 немецких танков. Ибо в ту пору 11-я немецко-румынская армия, действовавшая в Крыму, не располагала под Севастополем ни танками, ни штурмовыми орудиями, о чем поведал в мемуарах ее бывший командующий Эрих фон Манштейн. Причем современные российские историки подтверждают слова германского фельдмаршала: «Везде в наших документах наступление войск Манштейна неизменно поддерживали не существующие в природе группы танков в количестве 30–50–70 штук… Манштейн жалуется, что у него не было ни одного танка, и исходя из общей оперативной ситуации на Восточном фронте и структуры немецких вооруженных сил, в это нельзя не поверить».
Призрачный бой-коллаж Андрея Седых
В состав 11-й армии входил только 190-й дивизион штурмовых орудий, в котором насчитывалось 18 САУ Stug-III. Он был включен в сформированную Манштейном моторизованную бригаду Циглера и брошен к Севастополю, однако попал под огонь советских береговых и зенитных батарей, после чего командование, опасаясь потерь, еще 6 ноября отвело его в Бахчисарай.
Правда, не исключено, что генерал Хейнц Циглер получил два румынских механизированных разведывательных эскадрона (из 6-го моторизованного полка 5-й кавалерийской бригады и 10-го моторизованного полка 6-й кавалерийской бригады), каждый из которых по штату имел шесть чешских танкеток R-1. Однако к ноябрю эти подразделения уже пять месяцев участвовали в боях и нет сведений, что к моменту первого наступления на Севастополь у них в строю оставались бронированные машины. Манштейн во всяком случае о какой-либо бронетехнике в бригаде Циглера не упоминает. Впрочем, 6 ноября ее расформировали, поскольку из-за усилившегося сопротивления советских войск командующий 11-й армией не рискнул продолжать наступление на Севастополь и сосредоточился на уничтожении частей РККА на Керченском полуострове.
Бывший матрос-черноморец Григорий Ефимович Замиховский свидетельствует: «А вот «знаменитого» подвига группы политрука Фильченкова я не помню! Вы уж меня простите, но я был под Дуванкой 7 ноября, и наша рота стояла сразу позади 18-го батальона морской пехоты под командованием Черноусова. Не было там немецких танков! Танки шли на позиции сводного батальона курсантов училища береговой обороны имени Ленинского комсомола. Батальон занимал позиции возле Бахчисарая. Найдите в России двух бывших курсантов Ройтбурга и Исраилевича. Они еще живы. Пусть вам расскажут, как 1200 моряков этого батальона с учебными винтовками геройски закрыли грудью Севастополь и почти все там сложили свои головы».
Действительно, у Бахчисарая, куда отошел 190-й дивизион штурмовых орудий, курсанты могли встретить немецкую бронетехнику.
Мифические немецкие танки понадобились советским военачальникам только для того, чтобы оправдать свое поражение в Крыму в конце октября – начале ноября 1941 года.
Полистаем книги памяти
Я попробовал поискать данные о политруке Фильченкове и его товарищах в объединенной базе данных Министерства обороны и общества «Мемориал». Судя по карточке безвозвратных потерь командного состава, датированной 5 апреля 1945 года, Николай Дмитриевич Фильченков, политрук, начальник клуба 18-го батальона морской пехоты, был убит в ноябре 1941-го, а родственники находятся в Горьком (без конкретного адреса). Но тот же Н. Д. Фильченков значится и в «Списке политработников Черноморского флота, погибших в боях с германским фашизмом за декабрь месяц 1941 года», составленном 2 января 1942-го. Здесь он показан павшим в декабре при обороне Севастополя. Также декабрь назван и в позднейших донесениях. Лишь в документах, подготовленных 21 июня 1944-го и 12 марта 1945-го, опять записан ноябрь. А в донесении от 28 января 1944-го – 16 февраля 1942 года.
13-й том Книги Памяти Нижегородской области позволяет узнать, что Н. Д. Фильченков родился в 1907 году в селе Курилово ныне Дальнеконстантиновского района, похоронен в селе Верхнесадовое Севастопольского горсовета. Но в 6-м томе той же Книги Памяти… указаны и другой год рождения (1912-й), и иное место захоронения (просто город Севастополь).
Еще хуже обстоит дело с товарищами Фильченкова. В донесении от 23 апреля 1943 года, адресованном начальнику 2-го отдела политуправления Черноморского флота полковнику Корниенко, прямо говорится: «Герои Советского Союза, погибшие смертью храбрых в ноябре месяце 1941 года под Севастополем, краснофлотцы:
1. Красносельский Иван Михайлович.
2. Одинцов Даниил Сидорович.
3. Паршин Юрий Константинович.
4. Цибулько Василий Григорьевич.
По учетным данным ОРСУ ЧФ соответственно имен и отчеств, указанных в указе Президиума Верховного Совета Союза ССР, не значится.
По учету имеется однофамильцев до 70 человек, но имена и отчества не совпадают».
В 7-м томе Книги Памяти Краснодарского края есть умерший от ран Василий Григорьевич Цибулько 1901 года рождения, но он похоронен в местечке Ожидуво на Западной Украине и к Севастополю никакого отношения не имеет. В другом донесении упомянут погибший 15 июля 1944 года на Западной Украине и похороненный в селе Озютичи Волынской области рядовой пехотинец Василий Григорьевич Цибулько 1921 года рождения. Вероятно, речь идет об одном и том же лице, только год рождения – 1901-й – неправильно показан. Однако этот человек, очевидно, Севастополь не оборонял.
Юрию Константиновичу Паршину повезло больше. Он значится в карточке из картотеки безвозвратных потерь от 7 января 1946 года как погибший в районе Дуванкоя у Севастополя. При этом указаны год рождения – 1924-й, место рождения – город Орехово-Зуево Московской области и год призыва – 1941-й. Позднее были добавлены сведения о том, что Паршин навечно зачислен в 410-й отдельный десантный стрелковый полк Черноморского флота. Однако никаких более ранних донесений с указанием даты и места его гибели нет.
В «Именном списке безвозвратных потерь кораблей и частей Черноморского флота за ноябрь-декабрь 1941 г.» от 23 декабря 1945 года Паршин показан погибшим в районе Дуванкоя 7 ноября 1941 года вместе с Цыбулько Василием Григорьевичем (вероятно, это правильное написание фамилии) и Одинцовым Даниилом Сидоровичем, однако документ готовился уже после указа президиума Верховного Совета СССР.
Имя Юрия Константиновича Паршина можно найти во 2-й части 18-го тома Книги Памяти Москвы и Московской области, где сообщается, что он родился в 1924 году в Орехово-Зуеве, был призван в 1942-м Орехово-Зуевским военкоматом и пропал без вести в апреле 1943-го. Несомненно, речь идет об одном и том же человеке. Апрель 43-го как дата, когда Ю. К. Паршин пропал без вести, возможно, восходит к апрельскому донесению, сообщавшему, что соратников Фильченкова не удалось обнаружить на Черноморском флоте. Время же призыва (1942 год), вероятно, показано предположительно, так как призывали тогда 18-летних. Однако не исключено, что Паршин каким-то образом попал в армию (или на флот) еще в 41-м, а в конце года оказался в Севастополе. В 1942 году мог последовать его повторный призыв, например после ранения, поскольку в Книге Памяти он назван гвардии сержантом 38-й гвардейской стрелковой дивизии, которая в Севастополе никогда не была. Ее сформировали только в августе 1942-го и бросили под Сталинград. Тогда он действительно мог пропасть без вести в апреле 43-го или немного раньше в районе Северского Донца, где в то время действовала дивизия. Он, очевидно, понятия не имел, что стал Героем Советского Союза.
Однако кадровики усомнились, что Ю. К. Паршин, дравшийся с немецкими танками у Севастополя в ноябре 41-го, и Ю. К. Паршин, призванный Орехово-Зуевским военкоматом, – одно и то же лицо. Поэтому на его карточке в картотеке безвозвратных потерь данные о призыве Орехово-Зуевским РВК зачеркнуты и приписано, что он был призван в армию в 1941-м. Зачеркнут и адрес отца – Константина Сидоровича Паршина: Орехово-Зуево, ул. Бугрова, дом № 195. Все эти данные взяты из донесения от 23 декабря 1945 года. 7 января 1946 года на Паршина была составлена новая карточка, где указывалось только, что он погиб 7 ноября 1941-го у Дуванкоя и что он Герой Советского Союза.
На Одинцова карточка заведена в тот же день, что и на Паршина, – 7 января 1946 года, и там точно так же указано о гибели его 7 ноября 1941-го у Дуванкоя. Есть он и в донесении от 23 декабря 1945 года. Нет сомнений, что информация от 23 декабря и послужила основанием для внесения в картотеку безвозвратных потерь данных о Цыбулько, Одинцове и Паршине.
Вероятно, подлинная фамилия Героя Советского Союза была Цыбулько. С этой фамилией он также фигурирует в 7-м томе Книги Памяти Краснодарского края как рядовой 1921 года рождения, призванный Отрадненским райвоенкоматом и умерший от ран в 1941 году. Похоронен же он в селе Озюбычи Волынской области. Есть Василий Григорьевич Цыбулько и в картотеке безвозвратных потерь. Его карточка датирована 7 января 1946 года, и там сообщается, что он погиб 7 ноября 1941 года в районе Дуванкоя.
Вполне возможно, что В. Г. Цыбулько и В. Г. Цибулько – это одно и то же лицо, а Озюбычи, Ожидуво, Озютичи – одно и то же село Локачинского района, правильное название которого Озютичи, и что легенда о Цибулько как последнем выжившем участнике боя у Дуванкоя, перед смертью успевшем поведать людям историю подвига, имеет под собой некоторое основание. Не исключено, что В. Г. Цыбулько родился в 1921 году и действительно был тяжело ранен в ноябрьских или декабрьских боях под Севастополем и эвакуирован из Крыма. Начальство, посчитав его умершим, включило его в представление к званию Героя как одного из соратников Фильченкова. Но Василий Григорьевич выжил и продолжил воевать, а погиб только в июле 1944 года на Волыни, так и не узнав, что удостоен звания Героя Советского Союза. Теперь он перезахоронен в братской могиле в селе Затурцы Локачинского района Волынской области. В документе о захоронении его год рождения показан как 1921-й.
Аналогичная ситуация и с Иваном Михайловичем Красносельским. Даты его гибели появляются в документах только после публикации указа. В 7-м томе Книги Памяти Красноярского края сообщается, что Красносельский Иван Михайлович родился в 1913 году в Шарыповском районе и погиб в 1942-м у Севастополя.
Зато в электронной Книге Памяти Архангельской области Красносельский Иван Михайлович 1913 года рождения значится как уроженец села Евлашевка Борзнянского района Черниговской области, погибший 7 ноября 1941-го у Дуванкоя. Но здесь источником информации, очевидно, послужил текст указа от 7 ноября 1942 года.
Тот же самый Красносельский есть и в картотеке безвозвратных потерь. Его карточка датирована 15 февраля 1945 года, причем она гораздо подробнее, чем его товарищей.
Сообщается год и место рождения – 1913-й, село Евлашевка Комаровского района Черниговской области, что призван он был Кировским райвоенкоматом Крыма, являлся украинцем и членом ВКП(б). Указан и адрес жены – Красносельской Федоры Ивановны: Кировский район Крымской АССР, станция Ислан-Терек, ул. Чкалова, 124, кв. 1. Эти сведения также содержатся в донесении от 9 февраля 1945 года. Можно предположить, что во всех случаях речь идет об одном и том же лице и что родился Герой Советского Союза И. М. Красносельский в селе Евлашевка Черниговской области. Остается, правда, неясным, как он был связан с Шарыповским районом Красноярского края и с Архангельской областью.
О реальном Николае Дмитриевиче Фильченкове известно только, что он сложил голову не то в ноябре, не то в декабре 41-го, скорее даже в декабре. Однако подвиг требовалось непременно совершить 7 ноября – в день очередной годовщины Октябрьской революции. Добавили наугад взятые четыре фамилии краснофлотцев (а может быть, и не краснофлотцев), которые вроде бы пали в бою. Хотя двое из них на самом деле, похоже, были живы в момент, когда им присваивали звание Героя. Про двух других нельзя с уверенностью сказать, когда они погибли и погибли ли вообще. В отношении же Д. С. Одинцова невозможно даже твердо заявить, что такой человек существовал.
Подоплека
Повествование о бое у Дуванкоя начали массово тиражировать вслед за разгромом советских войск на Керченском полуострове. 19 мая 1942 года в севастопольской газете «Маяк коммуны» появился очерк Меера Когута «Подвиг пяти черноморцев». Из этого источника были заимствованы фамилии и имена для указа от 23 октября 1942 года о присвоении звания Героя Советского Союза (только Фильченков почему-то превратился в Фильченко).
После Керченской катастрофы требовалось укрепить боевой дух севастопольцев, у которых пропала надежда на скорое освобождение. Вот и понадобился срочно рассказ о бесстрашных моряках. А когда Севастополь пал, героический сюжет, связанный с городом русской славы, оказался еще более востребован. Увидевший свет в «Маяке коммуны» материал перепечатали «Красный флот», «Красный Черноморец», другие газеты.
Сам старший политрук Меер Наумович Когут, заведующий отделом агитации и пропаганды газеты «Красный Черноморец», пропал без вести в начале июля 1942 года, в последние дни обороны Севастополя. Если он и не погиб тогда, то шансов выжить в плену у него, еврея, практически не имелось. Так что узнать, откуда автор очерка взял фамилии соратников Фильченкова, было невозможно уже через считаные недели после публикации. Подробнее: http://vpk-news.ru/articles/7000
Источники
- С.Н. Шаповалова. «Крым. Памятники славы и бессмертия»
