Просмотр исходного текста страницы Руднев Иван Григорьевич в Русско-турецкой войне 1877—1878 гг.

[[Файл:Иван Григорьевич Руднев.jpg|thumb|left|200px|]]'''Руднев Иван Григорьевич''' принимал активное участие в Русско-турецкой войне 1877—1878 гг. 
{{ос|Руднев, Иван Григорьевич}}
Об этой войне России с Турцией советская историография вспоминает очень редко, и то, больше в связи с исторической миссией России по освобождению от турецкого гнета братского болгарского народа. А если бы не серия всемирно известных картин Верещагина, посвященных событиям этой войны, то об участии флота в боевых действиях в этой войне против турок вспоминали бы только специалисты-историки. Имеется ряд причин, по которым по сей день об истинных истоках этой войны военные историки говорят с оглядкой на пресловутое «общественное мнение».
== О Балканской войне ==
[[Балканская война]] 1877-1878 годов стала одиннадцатой по счету русско-турецкой войной и последним крупномасштабным военным конфликтом в Европе XIX века. В орбиту боевых действий с турецким флотом в той или иной степени попало все черноморское побережье России от Одессы до Сухума.

Несмотря на тяжелый финансовый кризис, вызванный Крымской войной, экономика России продолжала быстро развиваться. Имея серьезный экономический потенциал, правящие круги Российской империи даже после тяжелейших финансовых и экономических потрясений могли уже отстаивать свои позиции, несмотря на агрессивный натиск европейского финансового капитала. Однако то обстоятельство, что большинство представителей тогдашней российской элиты держали свои капиталы в крупнейших европейских банках, то есть в распоряжении европейских банкиров, делало немыслимым ведение серьезной борьбы с политикой обнаглевших банкиров.

Экономические реформы 60-70-х годов XIX века в России проводились не столько в интересах русской промышленности, сколько по требованию и в интересах евробанкиров. Конечной целью этого многоступенчатого реформирования предусматривалось создание в стране разветвленной системы частных банков, что дало бы евробанкирам активный инструмент контроля и управления над российскими финансами. Подготовка к созданию системы частных банков в России началась еще в 1859 году, когда возглавлявший группу российских либеральных экономистов М. Рейтерн, являвшийся доверенным лицом морского министра великого князя Константина Николаевича, бывшего министра иностранных дел Нессельроде и пр. взялся готовить закон о реформе банковской системы России. Сразу после занятия поста министра финансов Рейтерн выполнил первое условие евробанкиров, – добился у императора права ежегодно обнародовать государственный бюджет. Этой, так называемой «прозрачности» государственного бюджета давно, но до тех пор безуспешно, добивались европейские банки от России.

Одновременно с финансовым воздействием на Россию в 1863 году Ротшильды пытаются с помощью силового воздействия нарушить стабильную внутриполитическую обстановку в России. Наиболее подходящим местом для этого было признано «царство Польское», в котором в это время под влиянием либеральной политики Александра Второго бурно развивалось движение за независимость. После ожесточенных боев и столкновений, длившихся более года, русские войска к апрелю 1864 года полностью подавили восстание в Польше.

Решительное подавление польского восстания и то обстоятельство, что крах Петербургской биржи не вызвал общего финансового краха в России, заставили Ротшильдов на некоторое время уменьшить давление на Россию, тем более, что в этот период центр приложения их интересов резко переместился во Францию. На повестке дня банкирского дома Ротшильдов стоял вопрос об устранении режима «Второй империи» Наполеона Третьего, вдруг возомнившего себя независимым от мировой закулисы монархом, позабывшим о том, на чьи деньги и чьими стараниями он пришел к власти…

Но после того, как к середине 1871 года Ротшильды, наконец, установили полный контроль над Францией, они вновь обратили свое внимание на Россию.

Теперь инструментом воздействия на Россию была выбрана Турция. Провокацией этой войны должны были стать волнения славянских народов, находившихся под турецким господством, и традиционно рассчитывавших на поддержку России. Эти восстания вспыхнули сначала в Боснии в 1875 году, а затем в Болгарии в апреле 1876 года. Их организатором стал Болгарский революционный центральный комитет, тесно связанный с Европейским центральным демократическим комитетом во главе с масоном Мадзини. Это все тот же Мадзини, который на деньги Ротшильдов еще в 1850 году финансировал антироссийскую компанию накануне Крымской войны, оплачивал «текущие расходы» Герцена и Огарева… Денег Ротшильды не жалели, – в том же 1876 году инициирована война Сербии с Турцией. Сербское руководство умудрялось, находясь на российском иждивении, получать солидную финансовую поддержку и от агентов Ротшильда.
Когда к лету 1876 года восстание в Болгарии было подавлено, а сербская армия разгромлена, либеральная пресса России устроила разнузданную пропагандистскую кампанию, требуя немедленно начать войну с Турцией. Одновременно агенты влияния Ротшильдов в правящей элите Турции активно провоцировали геноцид славянского населения на Балканах и вызывающее поведение Турции по отношению к России. Этими совместными акциями 12 апреля 1877 года очередная русско-турецкая война была развязана…

4 апреля 1877 года вице-адмирал Руднев назначается начальником морской и береговой обороны Очаковского укрепрайона, – расположенного в непосредственной близости от планируемого театра военных действий. Этим же приказом начальником Одесского укрепрайона назначен молодой и перспективный контр-адмирал Чихачев. На другие участки побережья так же были назначены ответственные начальники. Общее руководство боевой деятельностью частей флота и береговой обороны возглавил Главный командир Черноморского флота и портов вице-адмирал [[Аркас]].

Флот Турции многократно превосходил наши морские силы на Черноморском театре военных действий. Помимо шести броненосцев, турецкий флот имел в своем составе еще четыре пары броненосцев береговой обороны, построенных во Франции (типов «Ассари-Шевкет» и «Люфти-Джелиль»), Англии (типов «Авни-Иллах» и «Фетхи-Буленд»), а также броненосца австрийской постройки – «Иджалие». Разные по типам, они обладали довольно близкими боевыми характеристиками: водоизмещение 2000-2700 тонн, скорость хода 12-13 узлов, вооружение из 4-5 орудий калибром от 7 до 9 дюймов. В строю также были 2 двухбашенных монитора и 8 канонерских лодок. Кроме броненосного, имелись еще многочисленный паровой деревянный и, наконец, парусный флоты. В общей сложности, турки располагали 121 кораблем с 763 орудиями и 23 тысячами человек экипажа. На турецких кораблях служили 370 англичан, в том числе 70 офицеров.
Столь грозной броненосной эскадре противника мы могли противопоставить лишь две броненосные плавбатареи – «поповки», 4 деревянных винтовых корвета, 13 вооруженных шхун, 7 пароходов и колесную яхту «Ливадия».

Реально оценивая свои возможности, флотское командование на Черном море предпринимает ряд экстренных мер: на наиболее угрожаемых участках прибрежной зоны и перед черноморскими портами были выставлены оборонительные минные заграждения. Подобное мероприятие в таких масштабах проводилось впервые в практике военно-морских флотов мира. К примеру, перед Одессой было выставлено 610 гальванических мин в четырех линиях. Минная оборона была создана и при входе в Днепровско-Бугский лиман, в районе Очакова. Минные заграждения прикрывались огнем береговой артиллерии и броненосцев береговой обороны.

В непосредственном подчинении вице-адмирала Руднева были два броненосца береговой обороны «Новгород» и «Вице-адмирал Попов». При диаметре 30,8 м и осадке 3,8 м «поповка» имела водоизмещение 2670 тонн, была обшита 275 мм броневым поясом (229 мм плиты на толстой тиковой подкладке и 50 мм палубное покрытие), что соответствовало проектировочному заданию. Вооружение состояло из двух 305 мм нарезных орудий в барбетной установке. Она приводилась в движение шестью винтами и имела скорость 6-7 узла. 

Единственным серьезным недостатком корабля, имевшего круглый корпус, была слабая устойчивость на курсе при стрельбе из орудий. Возникал момент вращения вокруг вертикальной оси корпуса, который вполне компенсировался натяжением якорных цепей при стрельбе с якорной стоянки. В остальном же, оба корабля, занимая назначенную позицию в лиманах, представляли исключительную опасность для кораблей противника своими новейшими 305 мм орудиями, т.е. вполне соответствовали своему назначению. Экипаж корабля состоял из 17 офицеров и 170 матросов.

Для противодействия противнику, который мог, маневрируя перед минным заграждением, вести огонь по портовым сооружениям, были оперативно построены «батарейные плоты», вооруженные 224 мм орудиями и 152 мм мортирами. Плоты были защищены броневыми брустверами. Это детище изобретательного военно-морского ума вполне соответствовало обстановке и если бы «кабинетные» критики «поповок» обнаружили в военных отчетах заявки на изготовление «батарейных плотов», то подвергли критике не самые «поповки» а малое их количество. Обслуживание и охранение минного заграждения осуществлялось мелкосидящими пароходами и портовыми катерами, имевшими кроме артиллерийского вооружения шестовые и буксируемые мины. Эти суда в светлое время суток выполняли задачи военно-лоцманской службы, а ночью выдвигались на внешнюю линию мин в качестве сторожевого охранения. 

На передовых постах Очаковской крепости, по примеру Севастополя, для своевременного обнаружения кораблей противника в ночное время, поставили мощные прожекторы. Это было первое боевое применение прожекторов. Береговые батареи обеспечивались телеграфной связью, что тоже было новинкой в военном деле. Таким образом, оборонительные минные заграждения, поставленные перед Очаковом, Одессой, Севастополем и другими черноморскими портами России, явились составной частью минно-артиллерийских позиций, обеспечение и руководство которыми требовало высокого уровня подготовки. 

Таким требованиям вполне удовлетворял вице-адмирал Руднев. Но годы непрерывной службы и старые ранения все больше напоминают о себе. К этому сроку подоспел Именной императорский указ, в котором среди прочих привилегий, Рудневу разрешалось «во всех случаях вместо шляпы, носить фуражку, по причине болей, происходящих от контузий, полученных в Крымской кампании». Несмотря на недомогания, Руднев активно управлял средствами обороны на порученном ему участке побережья. Неукоснительно выполняя график заступления в боевое дежурство береговых батарей и кораблей, постов связи и наблюдения, Очаковская база успешно функционировала в режиме военного времени.

Важное значение имели активные минные постановки. Минные заграждения, поставленные русскими моряками на Дунае, сыграли решающую роль в нейтрализации турецкой речной флотилии, в состав которой входили мониторы и другие броненосные корабли, расположенные так, чтобы противодействовать переправе русских войск через Дунай в ходе наступательной операции. Командование флота решило пресечь доступ кораблей противника из Черного моря в гирла Дуная, изолировать группировки его речных сил друг от друга и преградить им подход к местам наших переправ. При осуществлении этого замысла мины заграждения сыграли решающую роль. При осуществлении минных постановок в северо-западной части Черного моря, в качестве базы кораблей-постановщиков использовался Очаков, как база, ближайшая к району непосредственных боевых операций. Все вопросы планирования, подготовки и руководство операциями кораблей во фронтовой зоне осуществлялись штабом района, созданного на базе Очаковского участка береговой обороны с передовым командным пунктом в старом Кинбурнском укреплении.
Для минных постановок на Дунае использовались паровые минные катера, а также небольшие пароходы «Заграждение» и «Опыт», служившие минными транспортами, с которых катера-постановщики принимали мины. После постановки минных заграждений группы кораблей противника, расположенные у Виддина, Никополя, Рущука и Силистрии, практически оставались заблокированными, так как от пунктов своих стоянок они могли отходить лишь до ближайших линий заграждения.

Первые минные постановки были произведены группой катеров в районе наведения переправ наших войск у Зимницы и Рении-Браилова. Минные постановки обеспечивались заранее развернутыми на берегу артиллерийскими батареями и минными катерами.

Корабли турецкой Дунайской флотилии (8 мониторов, 5 канонерских лодок и 11 пароходов) неоднократно пытались помешать нашим минным постановкам и операциям по обеспечению переправы.
Так, 29 апреля 1877 года при попытке противника атаковать наши катера в районе Браилова, от меткого выстрела русской полевой мортиры взорвался и затонул броненосец «Люфти-Джалиль». Легкость, с которой он отправился на дно, продемонстрировала беззащитность броненосных кораблей турок против навесного огня и позволила сделать выводы о внедрении горизонтальной защиты – броневой палубы. Кстати, через 4 месяца после гибели «Люфти-Джалиля» вступил в строй первый в мире бронепалубный корабль – английский «Шеннон», но туркам от этого легче не стало.

Ночью 14 мая 1877 года минные катера «Царевич», «Ксения», «Джигит» и «Царевна» смело атаковали шестовыми минами в Мачинском рукаве Дуная стоявшие под парами турецкие суда – монитор, броненосную лодку и вооруженный пароход. Монитор «Сейфи» в ходе атаки был потоплен.

Обращаем внимание читателя на тот факт, что этот боевой эпизод в общей хронике событий, обычно дается без комментариев. И, только, в 2002 году в издании исторического очерка «Черноморский флот России» на стр. 98 читаем: «В ночь на 14 мая катера «Царевич» и «Ксения» под командованием лейтенантов Ф.В. Дубасова и А.П. Шестакова шестовыми минами уничтожили стоявший на якоре в Мачинском гирле Дуная турецкий монитор «Сейфи».

Дело в том, что лейтенант Ф. Дубасов командовал группой из четырех катеров. Именно катер Дубасова нанес удар шестовой миной в борт монитора «Сейфи» и повредил его. Применение мины, укрепленной на 8-метровом шесте, было опасным не столько для неприятели сколько для самих атакующих… В ходе атаки катер был поврежден, потерял ход, наполнялся водой. И тогда, под убийственным ружейным и артиллерийским огнем турок, второй удар нанес катер лейтенанта Шестакова. Получив две пробоины, монитор «Сейфи» быстро затонул. Казалось бы, скрыть подробности атаки было невозможно. Тем более, что на катере Дубасова, в качестве волонтера, принял участие в атаке художник Верещагин, получивший серьезное ранение в бедро шрапнельной пулей, и в критической ситуации взявший на себя управление поврежденным катером. И, именно за эту атаку, лейтенант Дубасов был награжден орденом Св. Георгия 4 ст. Но в дальнейшем с именем Дубасова, генерал-адъютанта и адмирала, непременно связывалась карательная экспедиция против беснующейся сельской босоты и решительные действия по подавлению Декабрьского (1905 года) восстания в Москве. В этой связи долгие годы имя отважного моряка старательно замалчивалось.
Мы позволили себе несколько отвлечься от хода боевых действий моряков-черноморцев с турецким флотом, но не вспомнить добрым словом лихих героев-лейтенантов Дубасова и Рожественского было бы просто стыдно. После подрыва турецкого военного парохода в Сулинском гирле, противник более не пытался проникнуть в Дунай со стороны Черного моря. В итоге, турецкая речная флотилия на Дунае прекратила активные военные действия и часть кораблей (броненосные канонерские лодки «Подгорице» и «Скорда») была захвачена нашими войсками при взятии Никополя. В числе паровых судов, использованных для постановок мин, находилось два военных парохода «Инкерман» и «Прут» и шесть принятых от РОПиТа «Крикун», «Матушка», «Родимый», «Цакни», «Внучек», «Аккерман» и паровой киллектор военного ведомства. Из них в Керчи находились 4 парохода, в Очакове – 3 и в Севастополе – 2. Из этого расклада можно сделать вывод о том значении, какое значение придавалось Очаковской базе в плане проведения минных постановок во фронтовой зоне.

Одновременно с минными постановками, проводились мероприятия по организации брандвахтенной службы для предупреждения капитанов своих судов о минной опасности и «для охраны мин от порчи их судами», – проблема защиты минных заграждений. Все эти мероприятия проводились под руководством начальников морской и береговой обороны участков побережья. Эти мероприятия предусматривали и активные боевые действия. 

В этой связи наибольший интерес представляет инструкция по активной обороне портов, в которой сказано, что: «В Черноморском флоте и в Русском обществе пароходства и торговли могут быть взяты любые потребные плавсредства, причем, следует только гарантировать их целостность, т.е. в случае гибели какого-либо из них, правительство обязывалось вознаградить РОПиТ. в размерах определенных предварительно по соглашению главного командира Черноморского флота и портов и директора Русского общества пароходства и торговли. Правительство обязывалось принять за счет казны все расходы по содержанию этих судов в действии или готовности. Со времени объявления войны, пароходы, назначенные для активной обороны портов, вверялись опытным командирам из числа офицеров, состоящих на действительной службе.

Еще в 1876 году из Петербурга по железной дороге прибыли минные катера «Чесма», «Синоп», «Наварин» и «Минер», переоборудованные из судовых паровых катеров длиной около 9 метров, с паровыми машинами мощностью 5 л.с., обеспечивающим им ход 6 узлов. «Чесма» имела медный корпус и развивала ход 12 узлов. По предложению лейтенанта Степана Осиповича Макарова катера вооружались шестовыми или буксируемыми минами. Для доставки катеров к району атаки использовались дооборудованный для этой цели пароход «Великий Князь Константин». Лейтенант Макаров спроектировал специальные шлюп – балки, обеспечивающие возможность, как одновременного спуска, так и подъема всех четырех катеров на 6-ти узловом ходу судна всего за 7 минут.

Набеговые операции парохода, которым командовал С. Макаров, на стоянки турецких броненосцев в районе Сулина, Сухума и Батума строились по принципу скрытного перехода и внезапной атаки минными катерами. Атака производилась ночью, группами по 2-4 катера с одного или с двух направлений, с применением шестовых и буксируемых мин.

29 апреля 1877 года Макаров вышел в море на «Константине» для получения боевого опыта и для разведки обстановки. Встретившейся английский пароход был им принят за турецкий монитор, и «Константин» вышел в атаку с намерением потопить его шестовыми минами. Однако в последний момент судно окликнули, и, получив ответ, пришлось поспешно отваливать в сторону.
В начале мая было решено атаковать турецкие корабли на рейде Батума. Вперед послали «Чесму» под командованием лейтенанта Зацаренного. Обнаружив колесный турецкий пароход, Зацаренный вышел на него в атаку неудачно, – не сработали контакты подрыва мины. Между тем, турки подняли тревогу, а буксир мины, зацепившись, стал наматываться на колесо парохода. Катер поволокло к судну противника. Оставалось одно – рубить трос и уходить, отвлекая на себя внимание противника. В темноте «Чесма» не пошла к «Константину» и своим ходом добралась до Поти, где находился еще один отставший катер – «Синоп» лейтенанта Писаревского. Прямо скажем, не очень приятное начало.

Очередной боевой выход «Константина» 29 мая 1877 года обеспечивал начальник приморской обороны Одессы контр-адмирал Чихачев. Объектом атаки назначалась Сулина, где по сведениям разведки находилась турецкая эскадра. Чихачев отправил «Константина», усилив его двумя миноносками – более крупными по сравнению с минными катерами, носимыми на борту. «Константин» вышел в море, имея приданные миноноски на буксире, с целью экономии их моторесурса.

В 20 милях от острова Змеиный были спущены на воду катера, находившиеся на борту и отданы буксиры буксировавшихся миноносок. Противника сначала не обнаружили. Двинулись в самое логово врага – Сулинский порт. Маломощные катера с «Константина» с трудом преодолевали сильное течение Дуная. Обе миноноски и «Чесма» далеко вырвались вперед. Когда показались турецкие броненосцы, поджидать отставших не осталось времени. Турки уже утратили прежнее высокомерие к минным катерам. Броненосцы были окружены бревнами, скрепленными цепями, у скорострельных орудий бодрствовала прислуга. Первым вышел в атаку на монитор «Иджалие» все тот же Зацаренный. Но едва он вышел на линию атаки, как его мина-крылатка стала тонуть. Стараясь поддержать мину на поверхности, командир «Чесмы» резко повернул руль. Катер встал в нескольких десятках метров от турецкого броненосца, с буксиром, намотавшимся на винт. Из опасного положения удалось освободиться, но о продолжении атаки уже не приходилось думать. Несчастья, между тем, продолжались. В ожидании возвращения катеров, едва не погиб «Константин». Он сел на мель и снялся с нее только к утру, в виду приближающихся со стороны Сулина турецких кораблей. Разбилась во время атаки о заграждения и миноноска лейтенанта Пущина. Оставшихся в живых пятерых моряков пленили турки. Миноноска лейтенанта Зиновия Рожественского пробилась таки к борту «Иджалие» и взорвала шестовую мину. При этом сама едва не погибла: с изуродованной носовой частью, притопленная, без пара в машине, миноноска оказалась под огнем турок. Ускользнули моряки благодаря везению и собственной находчивости – подняли пар в котле, накидав в топку паклю с салом. При всем при том, сулинскую атаку начальство оценило высоко. Организатор и руководитель операции, лейтенант Макаров, получил орден Св. Владимира 4-й степени.

Среди командиров катеров-миноносцев мы назвали лейтенанта Зиновия Рожественского, но далеко не всякий читатель отождествляет героя-лейтенанта с командующим 2-й Тихоокеанской эскадрой, почти полностью уничтоженной японским флотом в Цусимском проливе. Для тех, кто изучал историю флота по роману «Цусима» Новикова-Прибоя и другим литературным, а не историческим произведениям, адмирал Рожественский – одна из самых одиозных фигур флотской администрации, жестокий, самоуверенный, бездарный адмирал, главный виновник боевого поражения эскадры. Преданный суду и уволенный в отставку после возвращения из японского плена, адмирал стал олицетворением цусимской трагедии, и всех флотских проблем, связанных с неудачной Японской войной. Совсем иным предстает адмирал Рожественский со слов участников грандиозного похода эскадры через три океана и Цусимского сражения. 
Вот что писал В. Семенов в своих воспоминаниях, озаглавленных «Расплата»: «Адмирал, не пропускавший мимо ушей ни одного замечания, все помнивший, обо всем думающий, всецело отдавшийся мысли и заботе об успешном ходе военных действий, возбуждал симпатию, желание работать вместе с ним, помочь ему в его работе». Это заметки принадлежат ближайшему сотруднику адмирала, – офицеру его штаба.

Наглая ложь, что матросы ненавидели своего адмирала. Напротив, не смотря на трудность и изначальную обреченность похода, когда уже стало известно о падении Порт-Артура и гибели Первой Тихоокеанской эскадры, среди офицеров и особенно матросов сохранялось убеждение, что «наш не подведет, наш сделает!». Так, «наш» или «сам», звали за глаза Рожественского матросы. За время исключительно сложного и опасного похода он не утвердил ни одного смертного приговора, а когда его упрекали в излишней мягкости, резко отвечал: «Можно ли устрашить смертной казнью людей, которых я веду на смерть?». По приказанию адмирала всех арестованных на кораблях эскадры выпустят из карцеров и большинство из них в бою вели себя геройски. 

О роли Рожественского в ходе Цусимского сражения, быть может, мы поговорим при случае, а сейчас приведем лишь один характеризующий адмирала пример. Уже в виду эскадры адмирала Того, Рожественский приказал поднять сигнал: «Команды имеют время обедать». Здесь уместно вспомнить Нахимова, приказавшего эскадре, входящей под жерла орудий Синопа, посменно принять пищу, как в мирной обстановке. 

Оба командующих демонстрировали свою уверенность и спокойствие, судьба только не одинаково была к ним благосклонна…
Знавший лучше всех безнадежность положения, адмирал Рожественский не устранился от управления боем (в чем его упрекают и ныне). Все сигнальные фалы на мачтах были перебиты, осколки снарядов, свободно проникая через широкие смотровые прорези боевой рубки флагманского броненосца, вывели из строя все средства управления кораблем. 
Раненый в голову, убедившись в полной невозможности более влиять на ход сражения, адмирал в окружении офицеров штаба спустился в центральный пост. Оглядевшись, он сказал: «Спасать здесь свою шкуру можно, но руководить боем нельзя!» и снова полез наверх…

Вопреки утверждению Новикова-Прибоя, Рожественский во время сдачи в плен спасавшего его миноносца находился в бессознательном состоянии. Известно, что адмиралу Рожественскому и офицерам, плененным в ходе боевых действий с японцами, было предложено дать честное слово о неучастии в дальнейших боевых действиях. При выполнении этого условия им предоставлялось право возвращения на Родину. «Что будет с матросами?» – задали они вопрос японцам. «Они останутся в плену». «В таком случае воинская честь не позволяет нам принять ваше предложение». Прошел путь военнопленного до конца войны и их адмирал.

…А тогда, в 1877 году, двадцатидевятилетний лейтенант Зиновий Рожественский был рядом с Макаровым. Шесть минных катеров в обеспечении парохода «Константин» атаковали турецкую эскадру на рейде Сулина и только катеру-миноносцу Рожественского удалось прорваться к неприятельскому броненосцу «Иджалие». Потом он был рядом с капитан-лейтенантом Барановым на борту «Весты», когда в густом тумане она «нарвалась» на турецкий броненосец «Фетхи-Буленд», о чем мы будем еще говорить…

Откройте любое издания книги «Краснознаменный Черноморский флот». Вы сможете прочесть о том, что русские моряки участвовали в создании и руководстве военно-морских сил Болгарии, но бесполезно искать информацию о первом командующем болгарским военно-морским флотом, потому как им был капитан-лейтенант Рожественский…
[[Категория:Русско-турецкие войны]]